209. BVerfGE 95, 96

209. BVerfGE 95, 96

(Mauerschutzen / «Стрелки» на защите внутригерманской границы, Берлинской стены)

1. а) Запрет обратного действия закона, закрепленный в ст. 103 абз. 2 Основного закона, является абсолютным и выполняет свою функцию га­рантии принципа правового государства и основных прав посредством строгой формализации.

б)        Этот запрет также требует применять исключающее ответствен­ность основание, предусмотренное законом на момент совершения дея­ния, и в дальнейшем, если это основание было исключено во время про­изводства по уголовному делу. Защищает ли подобным образом и в какой мере статья 103 абз. 2 Основного закона также доверие в отношении даль­нейшего применения неписаных оснований, исключающих ответствен­ность, окончательно не решено.

•  Строгий запрет обратного действия закона в соответствии со ст. 103 абз. 2 Основного закона находит свое обоснование с точки зрения прин­ципа правового государства в особом основании для доверия, которое создают уголовные законы, когда они принимаются демократическим и связанным основными правами законодателем.
•  Такого особого основания для доверия не имеется, когда носитель государственной власти в отношении особо тяжких преступлений ис­ключает наказуемость посредством исключающих ответственность ос­нований тем, что он за рамками писаных норм призывает к совершению таких преступлений, способствует им и тем самым грубо нарушает пра­ва человека, общепризнанные в международном праве. Строгая защита доверия, предусмотренная ст. 103 абз. 2 Основного закона, в данном слу­чае не должна применяться.

Решение Второго Сената от 24 октября 1996 г.

— 2 BvR1851, 1853, 1875 и 1852/94 –

РЕЗОЛЮТИВНАЯ ЧАСТЬ РЕШЕНИЯ

Конституционные жалобы отклонены.

ОСНОВАНИЯ

A.

Объединенные для общего разрешения конституционные жалобы касаются вопроса наказуемости членов Национального совета оборо­ны Германской Демократической Республики (ГДР), а также служащего пограничных войск в связи с убийством беглецов на внутригерманской границе.

I.

1. Конституционные жалобы 2 BvR1851, 1853 и 1875/94.

а)        Решением земельного суда заявители 2 и 3 были осуждены за под­стрекательство к убийству; заявитель 2 был приговорен к лишению свободы на срок семь лет и шесть месяцев; заявитель 3 был пригово­рен к лишению свободы на срок пять лет и шесть месяцев. Заявитель 1 за пособничество в убийстве был приговорен – с учетом наказаний из другого приговора – к лишению свободы на общий срок четыре года и шесть месяцев.

aa) Земельный суд признал заявителя 2 виновным в участии в убий­стве семи человек, заявителей 1 и 3 – в участии в убийстве шести чело­век, которые в период с 1971 по 1989 г. хотели убежать из ГДР через вну- тригерманскую границу. В частности, речь шла о следующих случаях, первый из которых относится только к заявителю 2:

•  8 апреля 1971 г. 18-летний С. вблизи поселка Швикерсхаузен (на се­годняшний день – район Шмалькальден-Майнинген) при попытке пе­ресечь минное поле наступил на саперную мину. В результате этого ему оторвало левую ступню; несмотря на данный факт, ему удалось добраться до территории Федеративной Республики Германия. Здесь, после несколь­ких операций, он умер 4 мая 1971 г. от последствий полученных ранений.
•  16 января 1973 г. 26-летний Ф. получил тяжелые ранения на терри­тории ГДР вблизи поселка Блютлинген (район Люхов-Данненберг) вслед­ствие взрыва установленной там мины осколочного действия SM-70. Несмотря на это ему удалось добраться до территории Федеративной Республики Германия. Здесь он умер 17 января 1973 г. в больнице от по­следствий полученных ранений.
•  14 июля 1974 г. 25-летний Ф. вблизи поселка Хоэгайс/Харц вызвал взрыв трех мин осколочного действия SM-70. Он получил тяжелые трав­мы из-за множества осколков, и двадцать минут спустя его оттащили за ноги пограничники ГДР в прилегающую местность. После этого его положили в грузовой автомобиль. До отправления прошло еще около 20 минут. Только по прошествии около двух часов после происшествия он попал в больницу Вернигероде, где 15 июля 1974 г. умер от последствий полученных ранений.
•  7 апреля 1980 г. 28-летний Б. в коммуне Фельтхайм в районе Халь- берштадт получил тяжелые травмы в результате взрыва мины осколоч­ного действия SM-70. После ряда операций в больнице Хальберштадта он умер 11 мая 1980 г. от последствий полученных ранений.
•  22 марта 1984 г. 20-летний М. вблизи поселка Вендехаузен в районе Мюльхаузен получил в результате взрыва мины осколочного действия SM-70 такие тяжелые травмы, что после выноса его с поля погранични­ками он умер на месте. Вызванный врач установил факт смерти.
•  1 декабря 1984 г. в 3:15 в Берлине два пограничника открыли огонь очередью в 20-летнего С., когда он пытался при помощи лестницы пе­релезть через стену, и попали ему в верхнюю часть спины. Пострадав­шему медицинская помощь оказана не была. Только около 5:15 он был доставлен Народной полицией в больницу. К этому моменту он уже ис­тек кровью. Если бы ему была оказана оперативная медицинская по­мощь, то он бы, скорее всего, выжил. «Стрелкам» была вынесена благо­дарность, претензия была предъявлена только в связи с большим расхо­дом боеприпасов.
•  В ночь с 5 на 6 февраля 1989 г. двадцатилетний Г. и его сверстник Г. совершили попытку перелезть через стену в Западный Берлин. При этом Г. был смертельно ранен пограничником выстрелом в грудь. Г. был ра­нен выстрелом. «Стрелка’м» была вынесена официальная благодарность.

бб) Заявители 1, 2 и 3 занимали важные должности в партийном и го­сударственном аппарате ГДР и до 1989 г. были членами Национального совета обороны. Заявитель 1 стал в 1963 г. членом Центрального коми­тета Социалистической единой партии Германии и в 1972 г. – членом Национального совета обороны. Заявитель 2 в 1957 г. стал начальником Военно-воздушных сил Национальной народной армии и с 1967 г. как начальник Генштаба Национальной народной армии был членом На­ционального совета обороны; с 1985 г. он занимал должность министра национальной обороны. Заявитель 3 в 1971 г. вступил в Национальный совет обороны, в котором он с 1979 г. состоял как заместитель министра национальной обороны.

вв) Как установил земельный суд в деле против заявителей 1, 2 и 3, все основные приказы министра национальной обороны, в том числе распо­ряжения, касающиеся применения огнестрельного оружия на границе, основывались на решениях Национального совета обороны. […]

К «вооруженным силам» ГДР относились также пограничные войска под командованием председателя Национального совета обороны.

гг) Полномочия пограничных войск по применению огнестрельного оружия были с 1968 г. урегулированы, помимо прочего, в законах, кото­рые были приняты Народной палатой и опубликованы в Вестнике законо­дательных актов ГДР. Это не касалось полномочия установки мин или са­мострельных установок. Начиная с 1961 г. и, в частности, в период совер­шения преступлений с 1971 по 1989 г. было вынесено – преимущественно на основании соответствующих решений Национального совета оборо­ны – множество приказов и должностных предписаний, которые каса­лись защиты пограничных сооружений при помощи мин или самострель­ных установок, а также применения огнестрельного оружия.

[…] В соответствии с § 17 абз. 2 Закона о задачах и полномочиях немец­кой Народной полиции допускалось применение огнестрельного оружия:

«а) для предотвращения непосредственного исполнения или продол­жения преступления, которое в соответствии с обстоятельствами пред­ставляет собой:

•  преступление против суверенитета Германской Демократической Республики, мира, человечества и прав человека,
•  преступление против Германской Демократической Республики,
•  преступление против личности,
•  преступление против общественной безопасности или против го­сударственного строя либо
•  иное преступление, которое должно быть совершено или исполня­ется, в частности, с применением огнестрельного оружия или взрывча­тых веществ;

б) для предотвращения побега или для поимки лиц, которые:

•  находятся под серьезным подозрением в совершении преступ­ления или были задержаны или арестованы в связи с совершением преступления,
•  находятся под серьезным подозрением в совершении преступления небольшой тяжести, были задержаны, арестованы или приговорены к ли­шению свободы в связи с совершением преступления небольшой тяжести и если имеются основания полагать, что будут применены огнестрельное оружие или взрывчатые вещества либо побег будет осуществлен иным способом посредством применения насилия или физической силы в от­ношении лиц, уполномоченных на осуществление задержания, ареста, охраны или надзора, или в случае совместного побега,
•  были приговорены к наказанию, связанному с лишением свободы с отбыванием в местах лишения свободы строгого или общего режима;

в) против лиц, которые пытаются с применением силы освободить тех, кто был задержан, арестован или приговорен к лишению свободы в связи с совершением преступления или преступления небольшой тя­жести, либо пособничают в этом».

[…]

Кроме того, в § 62 Распоряжения о порядке в приграничных областях и территориальных водах ГДР от 15 июня 1972 г. […] было прямо опреде­лено, что применение огнестрельного оружия солдатами пограничных войск допустимо исключительно по соответствующему военному указа­нию министра национальной обороны. Закон о государственной границе ГДР от 25 марта 1982 г., вступивший в силу 1 мая 1982 г., [.] регулировал в разделе IV полномочия пограничных войск и в отношении применения огнестрельного оружия предусматривал в § 27:

«(1) Применение огнестрельного оружия является крайней мерой применения силы против граждан. Огнестрельное оружие может при­меняться только в тех случаях, когда физическое воздействие без или со­вместно со вспомогательными средствами не принесло результата или будет очевидно неэффективным. Применение огнестрельного оружия против граждан допустимо лишь тогда, когда применение оружия про­тив вещей или животных не приносит результата.

(2) Применение огнестрельного оружия допускается для предотвра­щения непосредственного исполнения или продолжения уголовно нака­зуемого деяния, которое по обстоятельствам представляется как преступ­ление. Применение огнестрельного оружия допускается также в целях задержания лиц, которые находятся под серьезным подозрением в со­вершении преступления».

[…]

Б.

[…]

В.

Конституционные жалобы являются необоснованными.

[…]

I.

В частности, является необоснованной жалоба, предъявленная заяви­телями 1 и 3 и допустимая в соответствии со ст. 2 абз. 1 во взаимосвязи со ст. 25 Основного закона (сравн. BVerfGE 77, 170 [232]) о том, что уго­ловное преследование заявителей как лиц, занимавших ранее высокие правительственные должности и являвшихся членами конституционного органа ГДР, нарушает общие правила международного права, поскольку их иммунитет продолжает действовать.

1. ГДР была с точки зрения международного права – независимо от ее международно-правового признания Федеративной Республикой Герма­ния (сравн. по этому вопросу: BVerfGE 36, 1 [22]) – государством и, со­ответственно, субъектом международного права. Поэтому в отношении ГДР могут применяться общепризнанные нормы международного права в смысле ст. 25 Основного закона (сравн. BVerfGE 36, 1 [23 и далее]; 92, 277 [320]). Под ними следует преимущественно понимать универсально действующие международные обычаи, дополненные общепризнанными правовыми принципами (сравн. BVerfGE 15, 25 [32 и далее, 34 и далее]; 16, 27 [33]; 23, 288 [317]). Возникновение универсальных международ­ных обычаев не требует, чтобы с нормой международного права прямо или посредством конклюдентного действия согласились все без исклю­чения государства. Однако данные международные обычаи должны ос­новываться на общей устоявшейся практике многих государств, в основе которой лежит правовая убежденность в том, что такое поведение явля­ется правомерным (сравн. BVerfGE 92, 277 [320]).

«Доктрина акта государственной власти» («act of state doctrine»), на ко­торую ссылаются заявители, основываясь на представлениях англо-амери­канского права, не может быть признана общепризнанной нормой между­народного права в смысле ст. 25 Основного закона, поскольку она в любом случае не признается вне англо-американской правовой системы […]. Кро­ме того, в соответствии с позицией, которая общепризнана в литературе по международному праву и также была использована в обжалуемых ре­шениях, иммунитет не может сохраняться дольше срока существования самого государства, к которому принадлежит соответствующее лицо […]. Точка зрения заявителя 3 о том, что статья 25 Основного закона наруше­на уже потому, что направленное против него уголовное преследование не учитывает суверенитет ГДР как субъекта международного права, по этой причине неверна.

[…]

II.

Статья 103 абз. 2 Основного закона не нарушена.

Заявители считают норму ст. 103 абз. 2 Основного закона нарушенной прежде всего потому, что суды по уголовным делам отказали им в праве ссылаться на исключающее ответственность основание, которое на мо­мент совершения деяний следовало из нормативных правовых актов ГДР о режиме государственной границы, как эти акты толковались и приме­нялись в государственной практике. Кроме того, заявители 1, 2 и 3 счи­тают, что их право согласно ст. 103 абз. 2 Основного закона также нару­шено, поскольку при применении права Федеративной Республики Гер­мания они были осуждены как косвенные исполнители преступлений.

Обе жалобы являются необоснованными.

1. а) Статья 103 абз. 2 Основного закона представляет собой выра­жение принципа правового государства (сравн. BVerfGE 78, 374 [382]). Этот принцип обосновывает использование охраняемых правом свобод тем, что он предоставляет правовую определенность, которая связывает государственную власть законом и защищает доверие. Принцип право­вого государства включает в себя в качестве одной из ведущих идей Ос­новного закона также требование материальной справедливости (сравн. BVerfGE 45, 187 [246]). В сфере уголовного права данные задачи, связан­ные с принципом правового государства, выражаются в принципе от­сутствия наказания без вины. Данный принцип имеет свои корни также в конституционной защите достоинства и самостоятельной ответствен­ности человека, которые предусмотрены в ст. 1 абз. 1 и ст. 2 абз. 1 Ос­новного закона и которые законодатель должен учитывать при создании уголовного права (сравн. BVerfGE 25, 269 [284 и далее]). Этот принцип лежит также в основе ст. 103 абз. 2 Основного закона (сравн. BVerfGE 20, 323 [331]; 25, 269 [285]).

Норма ст. 103 абз. 2 Основного закона обеспечивает эти цели тем, что она допускает наказание за деяние лишь в том случае, если на момент со­вершения данного деяния его наказуемость была с достаточной опреде­ленностью установлена законом в виде описания фактического состава. Кроме того, статья 103 абз. 2 Основного закона защищает от назначения более строго наказания, чем предусмотренное законом на момент совер­шения деяния. В интересах правовой определенности и справедливости статья 103 абз. 2 Основного закона гарантирует, что в сфере уголовного права, на основании которого государство может вмешиваться в пра­ва личности самым серьезным образом, только законодатель определя­ет нарушения правовых благ, за которые следует уголовное наказание. Это находит свое выражение в ст. 103 абз. 2 Основного закона в том, что связанность законом, вытекающая из принципа правового государства, усиливается до строгой парламентской оговорки (сравн. BVerfGE 71, 108 [114]; 78, 374 [382]; устойчивая судебная практика). Для граждан ста­тья 103 абз. 2 Основного закона создает доверие в отношении того, что государство будет преследовать только такое поведение как уголовно на­казуемое, для которого законодатель посредством закона установил на­казуемость и размер наказания на момент совершения деяния. Гражда­нин тем самым получает возможность самостоятельно контролировать свое поведение таким образом, чтобы избегать совершения наказуемых деяний. Данный запрет обратного действия уголовного закона носит аб­солютный характер (сравн. BVerfGE 30, 367 [385]). Этот запрет выполня­ет свою функцию гарантии принципа правового государства и основных прав посредством строгой формализации. Это является характерной осо­бенностью гарантий правового государства […].

б)        Статья 103 абз. 2 Основного закона защищает от последующего из­менения оценки противоправного содержания деяния в ущерб лицу, его совершившему (сравн. BVerfGE 46, 188 [193]). Поэтому он также требует применять исключающее ответственность основание, предусмотренное законом на момент совершения деяния, и в дальнейшем, если это осно­вание было исключено во время производства по уголовному делу. Тем не менее в отношении исключающих ответственность оснований – в от­личие от состава преступления и санкции уголовно-правовой нормы – не применяется строгая оговорка о законе. Уголовно-правовые основания освобождения от ответственности могут действовать также на основа­нии правовых обычаев или судебной практики. Если неписаные, исклю­чающие ответственность основания, признанные на момент совершения деяния, впоследствии не применяются, то возникает вопрос о том, защи­щает ли подобным образом и в какой мере статья 103 абз. 2 Основного закона также доверие в отношении дальнейшего применения неписаных оснований, исключающих ответственность. Данный вопрос не требует здесь общего решения. Ведь в рассматриваемом случае основание, ис­ключающее ответственность, частично нормативно урегулированное, частично основанное на государственных распоряжениях и практике, применяется на условиях, которые допускают ограничения абсолютно­го запрета обратного действия закона, предусмотренного ст. 103 абз. 2 Основного закона, на основании конституции.

aa) Статья 103 абз. 2 Основного закона в качестве стандартного случая рассматривает ситуацию, когда деяние было совершено и по нему был вынесен приговор в сфере применения материального уголовного права Федеративной Республики Германия, основанного на Основном законе. В данном стандартном случае уголовное право, которое возникло на усло­виях демократии, разделения властей, обязанности соблюдения основ­ных прав и которое тем самым в принципе удовлетворяет требованиям материальной справедливости, создает соответствующую принципу пра­вового государства основу для абсолютной и строгой защиты доверия, которую предоставляет статья 103 абз. 2 Основного закона.

бб) Это действует с ограничениями, когда в результате воссоедине­ния Г ермании [.] устанавливается на законодательном уровне, что пра­вовая оценка преступлений, совершенных в бывшей ГДР, должна осуще­ствляться на основании уголовного права ГДР. Данное правило является следствием принятия на себя уголовного правосудия на территории ГДР Федеративной Республикой Германия; это правило само по себе соответ­ствует ст. 103 абз. 2 Основного закона, поскольку граждане бывшей ГДР осуждаются за преступления на основании действовавшего для них в мо­мент совершения преступления уголовного права, и действующее на мо­мент вынесения приговора право Федеративной Республики Германия применяется лишь в том случае, если оно является более мягким. Одна­ко такая правовая ситуация, в которой Федеративная Республика Гер­мания должна осуществлять уголовное преследование на основе права государства, которое не соблюдало ни принцип демократии, ни принцип разделения властей, ни основные права, может привести к конфликту между неотъемлемыми требованиями правового государства, следую­щими из Основного закона, и абсолютным запретом обратного действия закона согласно ст. 103 абз. 2 Основного закона. Строгий запрет обратно­го действия согласно ст. 103 абз. 2 Основного закона, как указано выше, находит свое обоснование с точки зрения принципа правового государ­ства в особом основании для доверия, которое характерно для уголовных законов, если они изданы демократическим законодателем, связанным основными правами. Такое особое основание для доверия отпадает, если другое государство хотя и устанавливало нормативно составы преступле­ния в отношении особо тяжких уголовных правонарушений, однако при этом исключало наказуемость в некоторых сферах посредством исклю­чающих ответственность оснований; это государство за рамками писа­ных норм призывало к совершению таких преступлений, способствовало им и тем самым грубо нарушало права человека, общепризнанные в ме­ждународном праве. Этим носитель государственной власти совершил чрезвычайное государственное нарушение права, которое может утвер­ждаться лишь до тех пор, пока фактически существует ответственная за это государственная власть.

В данной совершенно особой ситуации принцип материальной спра­ведливости, который включает в себя также соблюдение признанных ме­ждународным правом прав человека, запрещает применение такого ис­ключающего ответственность основания. Строгая защита доверия, пред­усмотренная ст. 103 абз. 2 Основного закона, в данном случае не должна применяться. В противном случае уголовное правосудие Федеративной Республики Германия стало бы противоречить принципу правового го­сударства. Г ражданин, который в настоящее время находится под уголов­ной юрисдикцией Федеративной Республики Германия, лишается права ссылаться на такое исключающее ответственность основание; в осталь­ном остается гарантированным доверие в отношении того, чтобы нести наказание в соответствии с законом, который действовал для граждани­на на момент совершения деяния.

вв) Аналогичные конфликтные ситуации возникали для Федеративной Республики Германия уже ранее при оценке нацистских преступлений.

• […]

(2) Федеральный Конституционный Суд занимался прежде проблемой «законных противоправных деяний» только вне сферы уголовного пра­ва. Он принимал во внимание, что в случаях непреодолимого противо­речия между позитивным правом и справедливостью принцип правовой определенности может иметь меньшую силу, чем принцип материальной справедливости. В этой связи суд ссылался на доводы Густава Радбруха […], в частности на так называемую Формулу Радбруха (сравн. BVerfGE 3, 225 [232 и далее]; 6, 132 [198 и далее]; 6, 389 [414 и далее]). При этом суд многократно подчеркивал, что недействительность позитивного права должна ограничиваться лишь крайне исключительными случаями, а про­сто несправедливое законодательство посредством присущего и ему эле­мента порядка может иметь правовую силу и этим создавать правовую определенность (сравн. BVerfGE 6, 132 [199]; 6, 389 [414 и далее]). Между тем именно время господства нацистов показало, что законодатель может совершать серьезные нарушения права (сравн. BVerfGE 3, 225 [232]; 23, 98 [106]), и поэтому такие нормы с самого начала не должны подлежать применению ввиду их непреодолимого противоречия принципу спра­ведливости (сравн. BVerfGE 23, 98 [106]; 54, 53 [67 и далее]).

• Оспоренные решения соответствуют изложенному в п. 1 конститу­ционно-правовому масштабу.

а) Федеральный Верховный Суд развил далее свою судебную практи­ку при оценке преступной деятельности правительства во время прав­ления Социалистической единой партии Г ермании в ГДР (сравн. Офици­альное собрание решений Федерального Верховного суда по уголовным делам (BGHSt) 39, 1 [15 и далее]; 39, 168 [183 и далее]; 40, 218 [232]; 40, 241 [244 и далее]). Эта судебная практика лежит и в основе оспоренных решений. Согласно этой практике основание, исключающее ответствен­ность, не должно применяться, когда оно прикрывает умышленное убий­ство людей, которые не хотели ничего более, чем пересечь внутригер- манскую границу без оружия и без угрозы для общепризнанных право­вых благ. Ведь такое исключающее ответственность основание, которое ставит реализацию запрета на пересечение границы выше, чем право человека на жизнь, является недействительным ввиду очевидного и не­преодолимого нарушения элементарных требований справедливости и защищенных международным правом прав человека. Это нарушение носит настолько тяжелый характер, что идет вразрез с общими для все­го человечества правовыми убеждениями в отношении ценности чело­веческой жизни и достоинства человека. В подобном случае позитивное право должно отступать перед справедливостью.

[…]

б) Данная оценка соответствует Основному закону. Она также под­крепляется решением Федерального Конституционного Суда от 31 июля 1973 г. касательно Договора об основах отношений между ГДР и ФРГ. В этом решении установлено, что действия ГДР на внутригерманской границе являются бесчеловечными, а возведение стены, установка колю­чей проволоки, создание «полос смерти» и отдача приказов на открытие огня не соответствуют договорным обязательствам, принятым на себя ГДР (сравн. BVerfGE 36, 1 [35]).

в) Против вывода о том, что исключающее ответственность основа­ние, существующее в соответствии с государственной практикой, не мо­жет применяться в отношении убийства «нарушителей границы» как чрезвычайного государственного правонарушения, заявители не могут приводить в качестве возражения тот факт, что право на жизнь и право на свободное передвижение в соответствии с положениями Международ­ного пакта о гражданских и политических правах гарантируются не без­оговорочно; также демократические правовые государства западного образца в своем законодательстве прямо предусматривают применение огнестрельного оружия при определенных условиях, в частности в связи с преследованием и задержанием преступников. Хотя это правда, что за­конодательные предписания ГДР, регулирующие применение огнестрель­ного оружия на внутригерманской границе, текстуально соответствовали предписаниям Федеративной Республики Германия о применении пря­мого принуждения. Однако факты, установленные в оспариваемых реше­ниях, позволяют сделать вывод о том, что положения законодательства перекрывались приказами, которые не оставляли места для ограничения применения огнестрельного оружия рамками принципа соразмерности и служили передаче солдатам пограничных войск позиции их начальства, по сути Национального совета обороны, в соответствии с которой наруши­тели границы должны были «уничтожаться», если попытка пересечения границы не могла быть предотвращена иными средствами. Подчинение права отдельного человека на жизнь интересам государства по предот­вращению нарушения режима границы привело к пренебрежению пи­саного права в пользу требований политической целесообразности. Это являлось с материальной точки зрения особо тяжким нарушением права.

[…]

Список принятых сокращений

ВЗC – Высший земельный суд

ГГУ – Германское гражданское уложение

ЕКПЧ – Европейская конвенция по правам человека

ЕСПЧ – Европейский суд по правам человека

ЗТК – Закон о связи

ОЗ – Основной закон

РАЗИ – Закон об изменении и дополнении правовых норм, регулирующих вопросы садоводства от 28 июля 1969 г

РАСП – Закон о защите при расторжении договора и иные нормы, регулирующие вопросы садоводства

РАФ – Леворадикальная террористическая группировка «Фракция Красной Армии»

УПУ – Уголовно-процессуальное уложение

ФЗКС – Федеральный закон о Федеральном Конституционном Суде