64. BVerfGE 108, 282

64. BVerfGE 108, 282

(Kopftuch / Платок)

Федеральный Конституционный Суд

– Пресс-служба –

Сообщение для печати № 71/2003 от 24 сентября 2003 г.

Решение от 24 сентября 2003 г.

— 2 BvR 1436/02 —

Учительница в платке

Запрет на ношение платка для учителей в школе и во время уроков не имеет в действующем праве Земли Баден-Вюртемберг достаточно определенного законного основания. Общественные перемены, связан­ные с растущим религиозным плюрализмом, для законодателя могут быть поводом для нового определения допустимого предела религиоз­ных проявлений в школе. Это постановил Второй Сенат Федерального Конституционного Суда в решении, обнародованном сегодня. На осно­ве конституционной жалобы учительницы, которая требует принять ее на работу на испытательный срок в качестве государственного служащего школы в Баден-Вюртемберге, Второй Сенат установил, что препятствую­щие этому решения административных судов и компетентных государ­ственных органов Земли Баден-Вюртемберг нарушают основные права заявительницы жалобы по ст. 33 абз. 2 во взаимосвязи со ст. 4 абз. 1 и 2 и со ст. 33 абз. 3 Основного закона. Решение Федерального администра­тивного суда было отменено, и дело было направлено на новое рассмо­трение. Решение принято пятью голосами против трех.

Подробности об обстоятельствах дела, лежащих в основе принятого решения, изложены в сообщении для печати № 40/2003 от 16 мая 2003 г.

1. По существу Сенат изложил следующее:

Лежащие в основе принятого решения обстоятельства дела касаются нескольких правовых положений, охраняемых конституционным пра­вом: каждый немец имеет одинаковый доступ ко всякой государствен­ной должности в соответствии со своими склонностями, способностями и профессиональной квалификацией. При этом запрещено ставить доступ к государственной должности в зависимость от религиозных убеждений. Ношение платка заявительницей жалобы в школе и на уроках защищено основным правом на свободу вероисповедания. В конфликт с данным ос­новным правом вступают, наряду с государственным поручением по вос­питанию, конституционные блага прав родителей на воспитание и не­гативная свобода вероисповедания учеников. В этой связи в решении указано, в частности, следующее: требуемый от государства религиозно­-мировоззренческий нейтралитет следует понимать не в смысле строгого разделения государства и церкви, а как открытую и всеохватывающую позицию, способствующую в одинаковой степени свободе вероисповеда­ния для всех конфессий. Это относится, в частности, и к обязательному обучению в школе. Христианские проявления как таковые при организа­ции учебного процесса в государственной школе не запрещены, однако школа должна быть открыта и для других мировоззренческих и религи­озных взглядов и ценностей. В этой открытости свободное государство Основного закона сохраняет свой религиозный и мировоззренческий ней­тралитет. Свобода заявительницы жалобы проявлять свои религиозные убеждения посредством ношения платка в школе и на уроках затраги­вает негативную свободу вероисповедания учеников оставаться в сторо­не от культовых действий не разделяемой ими веры. Однако в обществе с разными религиозными убеждениями не существует права на то, что­бы быть изолированным от проявлений, культовых действий и религи­озных символов чужой веры. Земли обладают в области школьного обра­зования широкой свободой действия. Разрешить неизбежное состояние напряженности между позитивной свободой вероисповедания учителя, с одной стороны, и обязанностью государства к мировоззренчески-религиозному нейтралитету, правом родителей на воспитание, а также нега­тивной свободой вероисповедания учеников, с другой стороны, с учетом требования толерантности надлежит демократическому законодателю земли, который в публичном процессе формирования воли должен искать приемлемое для всех регулирование. При этом отдельные земли могут прийти к различным решениям. При поиске «золотой середины» могут учитываться школьные традиции, конфессиональный состав населения и их более или менее сильные религиозные корни. Данные принципы дей­ствуют и тогда, когда на учителей, путем ограничения их индивидуаль­ного основного права на свободу вероисповедания, накладываются обя­зательства относительно их внешнего вида и поведения в школе в целях сохранения мировоззренческо-религиозного нейтралитета государства.

Привнесение учителями религиозных или мировоззренческих моти­вов в школьное обучение и уроки может ущемлять государственное пору­чение по воспитанию, подлежащее исполнению в рамках нейтралитета, право родителей на воспитание и негативную свободу вероисповедания учеников. Тем самым, во всяком случае, возможно оказание влияния на школьников и возникновение конфликтов с родителями, нарушаю­щих мир в школе и ставящих под угрозу выполнение школой поручения по воспитанию. Одежда учителей, которую можно интерпретировать как религиозно-мотивированную, также может оказывать подобное воз­действие. Но это всего лишь абстрактные угрозы. Для признания одной только вероятности угрозы или конфликта по причине внешнего вида, а не конкретного поведения учителя нарушением обязанностей госу­дарственного служащего или недостатком его профессиональной при­годности требуется достаточно определенное законное основание. Ибо данное признание связано с ограничением безусловно предоставленного основного права по ст. 4 абз. 1 и 2 Основного закона. Далее Сенат, в част­ности, излагает следующее.

Значение платка, который носят мусульманки, воспринимается совер­шенно по-разному. Он может быть знаком религиозно мотивированных форм одежды, воспринимаемых как обязательные, а также традицией общества происхождения. В последнее время в нем все чаще усматрива­ется политический символ исламского фундаментализма. Однако значе­ние платка нельзя сводить к символу общественного угнетения женщи­ны. Об этом свидетельствуют данные последних исследований. Молодые женщины-мусульманки и по своей воле выбирают платок, чтобы вести самостоятельную жизнь, не разрывая при этом связь со своей культурой. В этом смысле не доказано, что сам по себе факт ношения платка заяви­тельницей жалобы осложнил бы, например, ученицам-мусульманкам восприятие образа женщины в соответствии с ценностными представле­ниями Основного закона или его претворение в жизнь. Ответ на вопрос о том, обосновывает ли ношение платка в школе и на уроках недостаток профессиональной пригодности, зависит от того, какое влияние платок может оказать на наблюдателя. Относительно воздействия религиозных средств выражения решающее значение имеет вопрос, используется ли спорный символ по распоряжению органа школьного образования или на основании самостоятельного решения отдельного учителя, приня­того в осуществление его свободы вероисповедания. Если государство допускает в школе одежду учителей очевидно религиозного характера, которую они носят на основании самостоятельного решения, это не мо­жет приравниваться к государственному распоряжению разместить ре­лигиозные символы в школе. Допуская определенную одежду отдель­ной учительницы, государство не превращает данную позицию в свою собственную, и она не должна приписываться ему в качестве таковой.

Платок, который носит учительница по религиозным соображениям, мо­жет иметь особо интенсивное воздействие, поскольку ученики во время всего пребывания в школе взаимодействуют с учительницей, являющей­ся ключевой фигурой учебного процесса, не имея возможности изоляции от такого воздействия. Однако отсутствуют эмпирически достоверные основания полагать, что ношение платка оказывает определяющее влия­ние на религиозную ориентацию школьников. Эксперты, заслушанные в устном разбирательстве по данному делу, не смогли подтвердить по­добное влияние на детей с позиции психологии развития.

Для превентивного запрета на ношение учителями платка в шко­ле и на уроках, мотивированного лишь защитой от абстрактных угроз, действующих в Земле Баден-Вюртемберг правовых норм, регулирующих деятельность государственных служащих и школы, недостаточно. Более подробное обоснование приведено в решении.

Уполномоченный законодатель земли вправе создать отсутствующие до сих пор правовые нормы. Так, он может в рамках конституционно-­правовых положений заново определить допустимый предел религиоз­ных проявлений в школе. При этом он призван в равной мере учитывать защищенное конституционно-правовое положение учителей, учеников, родителей и обязанность государства соблюдать мировоззренческо-религиозный нейтралитет. Общественные перемены, связанные с растущим религиозным плюрализмом, могут быть поводом для нового определения допустимого предела религиозных проявлений в школе. Школа является тем местом, где происходит неизбежное столкновение разных религи­озных взглядов, и где их сосуществование оказывает особо чувствитель­ное воздействие. Можно привести доводы для включения растущего ре­лигиозного разнообразия в школьное образование и использования его в качестве средства для развития взаимной толерантности, чтобы внести вклад в стремление к интеграции. Однако с указанным развитием связана и большая вероятность возможных конфликтов в школе. Поэтому имеют­ся и полные основания для того, чтобы в области школьного образования придавать обязанности государственного нейтралитета более строгое и более, нежели ранее, отстраненное значение, и, соответственно, прин­ципиально изолировать религиозные проявления, вызванные внешним видом учителей, от учеников, чтобы изначально избежать конфликтов с учениками, родителями и другими учителями. Решение вопроса в ответ на измененные отношения не находится в компетенции исполнительной власти. Это, напротив, требует регулирования со стороны демократиче­ски легитимированного законодателя. Только он обладает пререгативой на оценку, на которую не могут претендовать ни государственные орга­ны, ни суды. Запрет на ношение платка в государственных школах может как элемент законодательного регулирования соотношения государства и религии в системе школьного образования допустимым образом огра­ничить свободу вероисповедания. Данное предположение соответству­ет ст. 9 ЕКПЧ. Принцип правового государства и требование демократии обязывают законодателя самому установить значимое для осуществления основных прав регулирование. Это следует сделать прежде всего тогда, когда затронутые основные права – как в данном случае – гарантиру­ются Конституцией без законодательных ограничений, и регулирование, тем самым, необходимым образом должно определить и конкретизиро­вать конституционные пределы. Право на подобное регулирование пре­доставлено парламенту, чтобы обеспечить принятие решений подобного значения на основании процедуры, предоставляющей общественности возможность сформировать и отстаивать свои взгляды, и побудить на­родное представительство выяснить необходимость и масштаб вторже­ния в основные права в ходе публичных дебатов.

а)        Допущенное большинством членов Сената ограничение закона для обоснования служебных обязанностей в связи со свободой вероиспо­ведания и мировоззрения государственного служащего до настоящего времени не находило отражения ни в судебной практике, ни в литера­туре, ни в позиции самой заявительницы жалобы. На основании этого допущения принципиальный конституционно-правовой вопрос о госу­дарственном нейтралитете в области школьного образования и воспита­ния остается неразрешенным. Кроме того, это приводит к не предусмо­тренному в Основном законе дисбалансу в системе разделения властей и в понимании силы действия основных прав при доступе к государствен­ным должностям. Наконец, большинство членов Сената не предостав­ляет законодателю земли возможность адаптации к допущенному им новому положению конституционного права и не раскрывает судебной и исполнительной власти, как они должны действовать до принятия со­ответствующего закона земли. В данной связи в особом мнении указано, в частности, следующее: защита основных прав государственного служа­щего функционально ограничена. Тот, кто становится государственным служащим, в свободном волеизъявлении принимает сторону государства. Учителя – государственные служащие изначально не пользуются той же защитой основных прав, что ученики и родители: наоборот, они связаны основными правами, так как участвуют в осуществлении государствен­ной власти. Служебный долг государственного служащего является обо­ротной стороной свободы того гражданина, с которым государственная власть взаимодействует в лице государственного служащего. Посред­ством исполнения служебного долга государство обеспечивает в своей внутренней сфере равномерное управление в соответствии с законами и Конституцией. Правовое положение претендента, не имеющего права требования на прием на работу, нельзя рассматривать с позиции защи­ты носителя основных прав от государства. Добровольно вступая в долж­ность государственного служащего, претендент по своей воле связывает себя общим благом и верностью своему работодателю.

Действие законодательного ограничения в праве, регулирующем школьное образование, в прошлом было расширено не ради защиты учителей – государственных служащих, а ради учеников и родителей. Тот, кто в учителе, обязанном соблюдать основные права, усматривает, в первую очередь, носителя основных прав и направляет требования сво­боды, таким образом, против учеников и родителей, ущемляет свободу последних. Государственные служащие должны быть гражданами госу­дарства, осознающими свободу, но одновременно они должны соблюдать безоговорочный приоритет служебных обязанностей и воплощенную в них волю демократических органов. Статус государственного служаще­го как отношение особой близости между гражданином и государством как раз не является правовым отношением, на которое требования го­сударственного служащего в отношении основных прав наложили свой отпечаток. Нельзя смешивать оцениваемую здесь проверку соответствия с вмешательством в свободу вероисповедания. Обязанность соблюде­ния нейтралитета государственным служащим вытекает из самой Кон­ституции. Обоснование, данное большинством членов Сената, поэтому не соответствует основным положениям Конституции об отношении между обществом и государством. В частности, неверно толкуется ме­сто государственной службы при осуществлении демократической воли. Об этом, в особенности, говорится следующее: тот, кто хочет стать госу­дарственным служащим, стремится к близости с государственной вла­стью и требует, как заявительница жалобы, обоснования особого отно­шения службы и верности государству. Данные служебные обязанности безоговорочно касаются охраны основных прав, распространяющейся и на государственных служащих, в той мере, в которой задача и цель го­сударственной службы того требуют. Возложенные на государственного служащего обязанности являются определяющими для формирования доверия граждан при выполнении задач демократического правового государства. Отсюда следуют требования нейтралитета и ограничения государственного служащего, соответствующие безоговорочной обязан­ности государства соблюдать нейтралитет также в религиозной и ми­ровоззренческой сфере. Профессиональная государственная служба ха­рактеризуется тем, что работодатель определяет служебные обязанно­сти исходя из потребностей компетентного и действенного управления правовым государством. Данные принципы действуют непосредствен­но в силу Конституции. Требования невмешательства [в вопросы рели­гии] и нейтралитета государственного служащего поэтому ни вообще, ни в школьной системе в частности не нуждаются в дальнейшей законо­дательной конкретизации.

б)        В соответствии с данными критериями право на свободное ноше­ние платка на школьных уроках, испрашиваемое заявительницей жало­бы, не соответствует требованиям невмешательства [в вопросы религии] и нейтралитета государственного служащего. Для признания несоответ­ствия соискателя [претендуемой должности] не требуется наличие «кон­кретной угрозы школьному миру». Данная позиция неверно трактует оценочный критерий для определения соответствия [соискателя претен­дуемой должности]. Снятие государственного служащего с пожизненной должности за нарушение его служебных обязанностей возможно лишь в ограниченных случаях. Поэтому работодатель уже заранее в рамках определения соответствия [соискателя претендуемой должности] дол­жен проследить, чтобы государственным служащим не стало лицо, ко­торое не предоставило бы гарантии соблюдения служебного долга, вы­текающего из ст. 33 абз. 5 Основного закона. При этом неважно, идет ли речь в таком конфликтном случае о наличии абстрактной опасности или нет. Наоборот, ситуация, при которой государство было бы вынуждено в отношении своих собственных государственных служащих, вопло­щающих его и посредством которых оно действует, ссылаться на поли­цейско-правовой «порог опасности», чтобы регулировать их поведение на службе, противоречила бы принципу профессионального осуществ­ления государственной службы. Для конкретизации служебного долга государственных служащих поэтому и не требуется научно-эмпириче­ское доказательство наличия опасного положения. В силу использования знаковых символов одежды наступление конфликта кажется понятным и даже естественным. Из этого суды, рассматривающие дело, исходили вполне оправданно. Платок, носимый как неукоснительное выполнение требования ислама сокрыть тело женщины, воспринятое заявительни­цей жалобы, в настоящее время для многих людей внутри и за предела­ми исламского религиозного сообщества воплощает религиозно обосно­ванное культурно-политическое утверждение, в частности, относительно взаимоотношения полов. Большинство членов Сената не придало этому обстоятельству достаточное значение. Поэтому оно и не рассматривало вопрос о том, занимается ли позиция, согласно которой сокрытие тела женщины обеспечивает ее подчинение мужчине, очевидно, значитель­ным числом приверженцев исламской веры, и потому способна ли она вызвать конфликт с прямо установленным в Основном законе равнопра­вием мужчины и женщины.

в)        Парламент Земли Баден-Вюртемберг прямо заявил, что не примет из-за дела заявительницы жалобы формальный закон. Это не учитыва­ется в обосновании большинства членов Сената. Задача, возложенная на законодателя земли, установить в декларативном виде ограничения, вытекающие непосредственно из конституционного права, не является его делом, тем более что подобный закон, возможно, при новом рассмо­трении в Федеральном Конституционном Суде вновь окажется пред­метом проверки. Кроме того, народное представительство оставляется в неведении о том, как может выглядеть регулирование, соответствую­щее Конституции. Особое мнение перечисляет данные открытые во­просы. В конце концов, законодатель земли не может адаптироваться к высказанному новому конституционно-правовому положению. Судеб­ная и исполнительная власти не узнают, как они должны действовать  до принятия нового закона земли. Сенат не отвечает на принципиаль­ный конституционно-правовой вопрос, хотя ответ на него назрел. В не­ожиданном требовании большинства членов Сената о законодательном ограничении для обоснования служебных обязанностей не учитывается в должной мере процессуальное право на судебное слушание, которым обладает государство как участник процесса. Подобное законодатель­ное ограничение во время устного разбирательства и не было серьезным предметом правового разговора. Земля должна была бы иметь возмож­ность высказать свою позицию. Ввиду данного процессуального упуще­ния и в соответствии с прежней практикой Федерального Конституци­онного Суда по законодательным ограничениям законодателю земли должен был быть предоставлен приемлемый переходный период. Это смягчило бы последствия от принятия неожиданного решения. В та­ком случае законодатель земли и для данного дела смог бы создать дей­ственную законодательную основу. Наконец, неясным остается также вопрос, как Федеральный Административный Суд далее должен действо­вать в отношении переданного ему на новое рассмотрение правового спора. С одной стороны, на основе позиции большинства членов Сена­та он в настоящее время должен был бы удовлетворить иск, что приве­ло бы к установлению свершившихся фактов в области права, регули­рующего деятельность государственных служащих, с другой стороны, возможна и отсрочка административно-судебного процесса, до тех пор пока парламент земли не создаст законодательную основу для долж­ностных прав учителей.

Список принятых сокращений

ВЗC – Высший земельный суд

ГГУ – Германское гражданское уложение

ЕКПЧ – Европейская конвенция по правам человека

ЕСПЧ – Европейский суд по правам человека

ЗТК – Закон о связи

ОЗ – Основной закон

РАЗИ – Закон об изменении и дополнении правовых норм, регулирующих вопросы садоводства от 28 июля 1969 г

РАСП – Закон о защите при расторжении договора и иные нормы, регулирующие вопросы садоводства

РАФ – Леворадикальная террористическая группировка «Фракция Красной Армии»

УПУ – Уголовно-процессуальное уложение

ФЗКС – Федеральный закон о Федеральном Конституционном Суде