128. BVerfGE 109, 279

128. BVerfGE 109, 279

(Grower Lauschangriff / Большое наступление посредством прослушивания жилища)

Федеральный Конституционный Суд

– Пресс-служба –

Сообщение для печати № 22/2004 от 3 марта 2004 г.

Решение от 3 марта 2004 г.

— 1 BvR 2378/98, 1 BvR 1084/99 —

Конституционные жалобы против прослушивания жилища (так называемая «Большая прослушка») частично удовлетворены

Первый Сенат Федерального Конституционного Суда в объявленном сегодня решении установил, что произведенное в ст. 13 абз. 3 ОЗ в 1998 г. изменение Конституции само по себе не является неконституционным:

Статья 13 абз. 3 ОЗ совместима со ст. 79 абз. 3 ОЗ. В отличие от это­го значительная часть норм Уголовно-процессуального уложения (УПУ) в отношении проведения прослушивания жилища с целью уголовного преследования является неконституционной: § 100с абз. 1 № 3, § 100d абз. 3, § 100d абз. 5 предл. 2 и § 100f абз. 1 УПУ несовместимы со ст. 13 абз. 1, ст. 2 абз. 1 и ст. 1 абз. 1 ОЗ, § 101 абз. 1 предл. 1 и 2 УПУ, кроме того, несовместимы со ст. 19 абз. 4 ОЗ; § 101 абз. 1 предл. 3 УПУ несовместим со ст. 103 абз. 1 ОЗ и § 100d абз. 4 предл. 3 в связи с § 100b абз. 6 УПУ несо­вместим со ст. 19 абз. 4 ОЗ в соответствии с приведенными основаниями. Законодатель обязан в срок до 30 июня 2005 г. привести в соответствие с ОЗ нормы УПУ. До этого срока все обжалованные нормы могут приме­няться в соответствии с приведенными основаниями, если будет обес­печено, что при проведении прослушивания сохраняется защита досто­инства человека и соблюдается принцип соразмерности.

В отдельности речь идет о следующем:

В результате изменения Основного закона в ст. 13 ОЗ – основном праве неприкосновенности жилища – были включены абзацы с 3 до 6, прежний абзац 3 стал абзацем 7 ст. 13 ОЗ. Законодатель тем самым хотел прежде всего создать возможность борьбы с организованной преступно­стью. Согласно ст. 13 абз. 3 ОЗ сейчас возможно акустическое слежение за жилищем с целью уголовного преследования. Предпосылкой этого яв­ляется, чтобы некоторые факты обосновали подозрение, кто-то совершил определенное в законе в отдельности особо тяжкое преступление, чтобы обвиняемый предположительно находился в жилище и чтобы расследо­вание обстоятельств дела иным способом несоразмерно осложнилось бы или было бы бесперспективным.

Статья 13 абз. 3 ОЗ получила свое оформление в простом законе бла­годаря Закону об улучшении борьбы с организованной преступностью. Центральным положением этого закона является § 100c абз. 1 № 3 Уго­ловно-процессуального уложения. Согласно ему в жилище может прослу­шиваться и записываться непублично произнесенное слово обвиняемого, если определенные факты обосновывают подозрение, что он совершил одно из деяний, описанных в перечне (каталоге), предусмотренном дан­ной нормой. Полномочие на назначение мер прослушивания находится в руках палаты по защите государства земельного суда, при неотлож­ных обстоятельствах – ее председателя. Дальнейшие нормы регулиру­ют, в частности, запреты на собирание и использование доказательств и обязанности по уведомлению затронутого лица. Кроме того, откры­вается возможность использования собранных данных в других делах.

Заявители усматривают ущемление своих основных прав, в частности, вытекающих из ст. 1 абз. 1 и 3, ст. 13 абз. 1 в связи со ст. 19 абз. 2 и ст. 79 абз. 3, ст. 19 абз. 4 и ст. 103 абз. 1 ОЗ. Для ознакомления с подробностями дела указывается на Сообщение для печати № 46/2003 от 13 июня 2003 г.

В основании решения говорится:

I.

Статья 13 абз. 3 ОЗ, позволяющая законодателю предусмотреть пол­номочия для прослушивания жилища с целью уголовного преследова­ния, совместима со ст. 79 абз. 3 ОЗ. Статья 79 запрещает лишь внесение изменений в конституцию, которые затрагивают изложенные в ст. 1 и 20 ОЗ принципы. К ним относится требование уважения и защиты досто­инства человека (ст. 1 абз. 1 ОЗ). Данная гарантия имеет широкое дей­ствие. Она распространяется на все нормы Основного закона и тем са­мым и на изменения Конституции, при этом изменяющий конституцию законодатель не должен об этом специально указывать. Так как измене­ние ст. 13 ОЗ оставило без изменений гарантию ст. 1 абз. 1 ОЗ, Основной закон лишь ограниченно позволяет принимать меры прослушивания, а именно такие, которые сохраняют достоинство человека. Поэтому тре­буется строгое, ориентированное на достоинство человека толкование ст. 13 абз. 3 ОЗ.

1. Неприкосновенность жилища имеет тесную связь с достоинством человека и с конституционно-правовым требованием безусловного ува­жения сферы исключительно частного – «сугубо личного» – развития. Доверительная коммуникация нуждается в пространственной защите, которой граждане могут доверять. Для отдельного человека право быть оставленным в покое должно обеспечиваться именно в его частных жи­лых помещениях, и причем без страха, что государственные органы сле­дят за развитием его личности в центральной области частной жизни. В эту центральную область не должно вторгаться прослушивание жили­ща, даже в интересах эффективности уголовного преследования и иссле­дования истины. Взвешивание неприкосновенности жилища и интереса в преследовании уголовных преступлений согласно принципу соразмер­ности в этом смысле не проводится. Даже подавляющие интересы обще­ственности не могут оправдать вмешательство в эту свободу развития в сугубо личных делах.
2. Однако не всякое прослушивание жилища нарушает достоинство человека. Так, беседы о совершенных преступлениях по своему содер­жанию не относятся к абсолютно защищенной центральной области частной жизни.

Направленное в таких случаях на прослушивание жилища законное полномочие должно при соблюдении принципа ясности норм содержать дальнейшие гарантии неприкосновенности достоинства человека. Риск его нарушения следует исключить. Кроме того, полномочие должно соот­ветствовать предпосылкам обстоятельств дела по ст. 13 абз. 3 ОЗ и осталь­ным положениям Конституции. Требования к правомочности прослуши­вания жилища тем более строги, чем выше риск, что благодаря ему могут быть охвачены беседы сугубо личного характера. Так, прослушивание изначально не может проводиться в ситуациях, в которых есть улики, что достоинство человека нарушается данной мерой. Если прослушива­ние вдруг приводит к установлению абсолютно защищенной информа­ции, оно должно прекратиться, и записи должны быть удалены; всякое использование подобных установленных в рамках уголовного преследо­вания абсолютно защищенных данных исключается.

Риск установить подобные данные, как правило, существует при про­слушивании бесед с ближайшими членами семьи, прочими близкими и людьми, с которыми имеются особо доверительные отношения (как, например, священниками, врачами и защитниками по уголовным де­лам). Относительно данного круга лиц меры прослушивания могут быть приняты лишь при наличии конкретных улик, что содержание беседы между обвиняемым и этими людьми не требуют абсолютной защиты, так, например, при соучастии собеседников в уголовном деле. Улики, что ожидаемые беседы по их содержанию будут иметь непосредствен­ную связь с преступлением, должны существовать уже в момент поста­новления. Они не могут обосновываться лишь в результате прослуши­вания жилища. Есть презумпция того, что беседы с наиболее близкими людьми в частной квартире относятся к центральной области частной жизни. Беседы в помещениях предприятий или в деловых помещениях хотя также подпадают под защиту ст. 13 абз. 1 ОЗ, однако при отсутствии связи конкретной беседы с центральной областью защиты личности они не затрагивают лежащего в основе всякого основного права принципа защиты достоинства человека.

II.

Основанное на ст. 13 абз. 3 ОЗ законное полномочие на проведе­ние прослушивания жилища (§ 100c абз. 1 № 3, абз. 2 и 3 УПУ) и даль­нейшие связанные с этим нормы в существенных частях являются неконституционными.

1.  Так, законодатель не конкретизировал должным образом с кон­ституционно-правовой точки зрения запреты на прослушивание и сбор данных в § 100d абз. 3 УПУ под углом зрения центральной области част­ной жизни. Прослушивание должно быть исключено, если обвиняемый находится в жилище один со своими наиболее близкими членами семьи и нет никаких улик относительно их соучастия в преступлении. Не хва­тает и достаточных мер закона относительно того, что прослушивание прекращается, если неожиданно наступит ситуация, которую следует причислить к центральной области частной жизни. Не достает также запрета использования и запрета незамедлительного уничтожения ин­формации, собранной противоправным путем. Кроме того, должно быть обеспечено, чтобы информация из неприкосновенной области частной жизни не использовалась ни во время рассмотрения дела по сути, ни ста­новилась отправной точкой дальнейших расследований.
2.  Согласно ст. 13 абз. 3 ОЗ подобное прослушивание может использо­ваться только относительно особо тяжких, перечисленных в законе пре­ступлений. Особая тяжесть дана лишь в том случае, если законодатель назначил для преступления более высокое наказание, чем пять лет ли­шения свободы. Ряд названных в § 100c абз. 1 № 3 так называемых пре­ступлений из каталога не удовлетворяет данным требованиям. Они по­этому исключаются как повод для прослушивания жилища.
3.  Основное право неприкосновенности жилища должно быть обес­печено и с точки зрения процедурного права, так, в частности, путем включения судьи (§ 100d абз. 2 и 4 предл. 1 и 2 УПУ). Сенат конкретизи­ровал более подробно требования к содержанию и письменному обосно­ванию судебного постановления. Так, в постановлении следует опреде­лить род, продолжительность и объем меры. При – принципиально воз­можном – продлении изначально назначенного срока прослушивания прокуратура и суд несут связанные с этим обязанности проверки и об­основания. Суд также должен быть привлечен к обеспечению запретов на использование улик.
4.  Регулирование относительно обязанности уведомления участни­ков (§ 101 УПУ) лишь частично совместимо с ОЗ. Носители основных прав имеют притязание на то, чтобы принципиально быть проинфор­мированными о мерах прослушивания жилища. Наряду с обвиняемым следует уведомить владельца и жителей квартиры, в которой были про­ведены меры прослушивания. Это касается и затронутых третьих лиц, если только расследования относительно их имен и адресов не усугуб­ляют вторжение в право личности.

Названные в § 101 абз. 1 предл. 1 УПУ основания отсрочки уведомле­ния в порядке исключения лишь отчасти соответствуют Конституции. Не вызывает сомнения отсрочка уведомления, если иначе цель расследо­вания или жизнь и здоровье некоторого лица подвергаются опасности. В отличие от этого недостаточна угроза – лишь в общих чертах упомя­нутой – общественной безопасности или возможность дальнейшего использования агента, работающего под прикрытием, чтобы отложить уведомление. Кроме того, нарушается притязание на правовое заслуши­вание перед судом (ст. 103 абз. 1 ОЗ), если после публичного предъявле­ния обвинения суд, ведущий разбирательство, принимает решение об от­срочке уведомления, и ему, таким образом, становятся известны факты, которые остаются закрытыми для обвиняемого.

•  Положения закона о правовой защите задним числом затронутых лиц, включая затронутых третьих лиц, соответствуют конституционно­правовым требованиям.
•  Регулирование об использовании информации, относящейся к пер­сональным данным о личности, в других делах (§ 100d абз. 5 предл. 2 и § 100f абз. 1 УПУ) большей частью соответствуют Конституции. Од­нако ограничительное толкование приводит к тому, что сведения мо­гут использоваться только для расследования других, столь же тяжких преступлений из перечня и, в отдельных случаях, для защиты от угроз правовым ценностям высокого ранга. Цель использования должна быть совместима с изначальной целью прослушивания. Неконституционным является отсутствие обязанности маркировки переданной информации.
•  Несовместимыми со ст. 19 абз. 4 ОЗ являются нормы об уничто­жении данных (§ 100d абз. 4 предл. 3, § 100б абз. 6 УПУ). Законодатель не согласовал в достаточной мере друг с другом интерес в уничтоже­нии данных и требование эффективной правовой защиты относительно прослушивания жилища. В той мере, в которой данные в интересах су­дебного контроля должны быть еще доступными, их нельзя уничтожить, но их надо закрыть. Кроме того, они не могут быть использованы для иной цели, кроме информации затронутого лица и судебного контроля.

III.

Г-жи судьи Егер и Хоманн-Деннхардт приложили к решению особое мнение.

По их взгляду, уже статья 13 абз. 3 ОЗ несовместима со ст. 79 абз. 3 ОЗ и потому ничтожна. Они выступают за то, чтобы ст. 79 абз. 3 ОЗ толко­вать строго и неотступно. Сегодня, когда уже привыкли к безудержно­му использованию технических возможностей и даже личная интимная сфера, манифестируемая в собственных четырех стенах, уже не является табу, перед которым потребность в безопасности должна остановиться, речь идет о том, чтобы противостоять уже не только началу демонтажа конституционных позиций основных прав, а их горькому концу, когда со­зданный таким развитием образ человека уже не соответствует свободной демократии, основанной на правовом государстве. Статья 13 абз. 3 ОЗ пе­реходит ту материальную грань, которую устанавливает ст. 79 абз. 3 ОЗ для вмешательств в неприкосновенность жилища согласно ст. 13 абз. 1 ОЗ.

Норма основного права в своей формулировке не содержит ограниче­ний, которые могли бы обеспечить, чтобы использование прослушива­ния в частной квартире сохранило бы находящуюся под защитой непри­косновенную центральную область частной жизни. Также находится под вопросом, хотел ли законодатель сделать подобное ограничение. В про­цедуре законотворчества предложения об изменениях, нацеленные на их включение, были отклонены большинством голосов с тем аргументом, что этим эффективность инструмента расследования полностью ставится под вопрос. Так, сугубо личная беседа с членами семьи и близкими ли­цами осталась благодаря меняющему конституцию законодателю неза­щищенной ст. 13 абз. 3 ОЗ, так как ее можно прослушивать при помощи технических средств и только ее использование находится под вопросом, согласно закону и с точки зрения соразмерности. Следствием этого явля­ется то, что право родственников отказаться от дачи показаний частично подрывается, а неподозреваемые собеседники обвиняемого становятся объектами государственного уголовного преследования посредством использования господствующей в частной квартире атмосферы доверия.

Введенная в результате изменения в конституцию норма ст. 13 абз. 3 ОЗ не может быть укоренена в Конституции посредством содержательно­го или систематического толкования Конституции. Изменение в Консти­туции следует согласно ст. 79 абз. 3 ОЗ измерять в соответствии с прин­ципами, изложенными в ст. 1 и ст. 20 ОЗ, а не, напротив, толковать их со­гласно заданным ими масштабам, чтобы лишь таким путем, отклоняясь от их буквы, привести их в соответствие с Конституцией.

Большинство Сената также исходит из того, что статья 13 абз. 3 ОЗ, взятая сама по себе, не находится в соответствии со ст. 79 абз. 3 ОЗ. Вслед­ствие этого большинство Сената с помощью систематического толкова­ния Конституции с привлечением содержания принципа защиты досто­инства человека, изложенного в ст. 13 абз. 1 ОЗ, устанавливает в ст. 13 абз. 3 ОЗ дальнейшие, неписаные, границы и ограничивает тем самым полномочие на прослушивание жилища за пределами писанного текста. Но таким образом содержание принципа защиты достоинства человека в нормах о защите жилища утрачивает свою запретительную силу в от­ношении изменения Конституции и служит уже только как помощь при такой ее интерпретации, при которой неконституционному в остальном изменению Конституции придается конституционный статус. Именно то, что в норме и не написано, позволяет ей преодолеть преграду ст. 79 абз. 3 ОЗ. Распределение компетенций в Основном законе и принцип яс­ности норм правового государства запрещают Федеральному Конститу­ционному суду сузить конституционные нормы до такой степени, чтобы они могли преодолеть преграду ст. 79 абз. 3 ОЗ, но затем, в качестве ком­пенсации, критиковать нормы простого закона, основанные на полномо­чии на вторжение, выраженное в измененной конституционной норме, за несоответствие Конституции. Изменения в Конституции следует по­нимать буквально.

Произведя конституционность нормы, меняющей конституцию, по­средством ее толкования в соответствии с Конституцией, большинство Сената, кроме того, недопустимым образом сужает область действия ст. 79 абз. 3, так как таким путем установленные ею преграды для изме­нения Конституции действуют уже только там, где законодатель пытается полностью отменить ст. 1 или ст. 20 ОЗ. Ст. 79 абз. 3 ОЗ, однако, прости­рается дальше. Ибо создатели Основного закона уже исключили как недо­пустимое изменение Конституции, касающееся принципов, изложенных в этих статьях. Если это так, то нет больше места для конституционного толкования, которое недопустимому изменению Конституции задним числом придает конституционность.

Список принятых сокращений

ВЗC – Высший земельный суд

ГГУ – Германское гражданское уложение

ЕКПЧ – Европейская конвенция по правам человека

ЕСПЧ – Европейский суд по правам человека

ЗТК – Закон о связи

ОЗ – Основной закон

РАЗИ – Закон об изменении и дополнении правовых норм, регулирующих вопросы садоводства от 28 июля 1969 г

РАСП – Закон о защите при расторжении договора и иные нормы, регулирующие вопросы садоводства

РАФ – Леворадикальная террористическая группировка «Фракция Красной Армии»

УПУ – Уголовно-процессуальное уложение

ФЗКС – Федеральный закон о Федеральном Конституционном Суде