113.BVerfGE 7, 377

§ 23. Свобода выбора профессии (Ст. 12 Основного закона)

113. BVerfGE 7, 377

(Apotheken-Urteil / Решение об аптеках)

1. В абз. 1 ст. 12 Основного закона выбор профессиональной деятельно­сти не прокламируется в качестве объективного принципа общественного и экономического порядка, но каждому человеку предоставляется право выбирать всякую легальную деятельность в качестве профессии, даже если такая профессия не соответствует специальности, зафиксирован­ной традиционным образом или юридически.
2.  По общему правилу, зафиксированное в абз. 1 ст. 12 Основного за­кона понятие «профессия» охватывает также те профессии, суть которых заключается в осуществлении деятельности, являющейся прерогативой государства, а также профессии, связанные с государством. Однако ст. 33 Основного закона обеспечивает возможность особого регулирования для профессий, которые являются «государственной службой».
3.  Если деятельность может осуществляться как в самостоятельной, так и в несамостоятельной форме, и обе формы осуществления имеют собственное социальное значение, то выбор той или иной формы профес­сиональной деятельности и переход от одной формы к другой является выбором профессии по смыслу абз. 1 ст. 12 Основного закона.
4.  Содержание и объем полномочий законодателя, вытекающих из предл. 2 абз. 1 ст. 12 Основного закона, определяются посредством толкования, учитывающего смысл основного права и его значение в со­циальной жизни; для этого не требуется обращения к границе сущност­ного содержания (абз. 2 ст. 19 Основного закона).
5.  Полномочие на регулирование, вытекающее из абз. 1 ст. 12 Основ­ного закона, распространяется на занятие профессиональной деятель­ностью и на выбор профессии, но не на то и другое с одинаковой интен­сивностью. Оно дано ради занятия профессиональной деятельностью и может только под этим углом вторгаться в сферу действия свободы вы­бора профессии. Содержательно оно свободнее в том случае, когда оно по сути своей является лишь простым регулированием осуществления профессиональной деятельности. Оно более ограничено в том случае, если сильнее затрагивает свободу выбора профессии.
6.  Основное право должно защищать свободу личности, а оговорка о регулировании – обеспечить достаточную защиту общественных ин­тересов. Из существующей для законодателя необходимости учитывать оба требования вытекает требование дифференциации примерно по сле­дующим принципам:

а)         Свобода занятия профессией может быть ограничена в той мере, в которой это может быть целесообразно с позиций общего блага; защита основного права ограничивается защитой от неконституционных, обре­менительных и неприемлемых ограничений.

б) Свобода выбора профессиональной деятельности может ограни­чиваться только в той мере, в которой это требуется защитой особенно важных правовых ценностей. Если подобное вторжение является неиз­бежным, законодатель должен выбирать ту форму вторжения, которая наименьшим образом ограничивает основное право.

в) Если вторжение в свободу выбора профессиональной деятельности происходит путем установления некоторых предпосылок для осуществ­ления соответствующей профессиональной деятельности, то следует раз­граничивать субъективные и объективные предпосылки: относительно субъективных предпосылок (в особенности предварительное обучение и образование) действует принцип соразмерности в том смысле, что та­кие предпосылки должны отвечать цели надлежащего выполнения про­фессиональной деятельности. К обоснованию необходимости объектив­ных предпосылок допуска следует выдвигать особо строгие требования; в целом, такая мера может быть оправдана лишь защитой доказуемых и высоко вероятных серьезных угроз чрезвычайно важному обществен­ному благу.

г) Регулирование, указанное в предл. 2 абз. 1 ст. 12 Основного за­кона, должно осуществляться всегда на той «ступени», которая связана с наименьшим вторжением в свободу выбора профессиональной дея­тельности. Законодатель может перейти на следующую «ступень» лишь в том случае, если высока вероятность того, что для действенной борьбы с ожидаемыми угрозами конституционных средств предыдущей «ступе­ни» будет недостаточно.

•  Федеральный Конституционный Суд должен проверить, учел ли законодатель вытекающие отсюда ограничения его полномочий на ре­гулирование; если свободный выбор профессиональной деятельности ограничивается объективными предпосылками, то он также может про­верить, необходимо ли такое вторжение для защиты чрезвычайно важ­ного общественного интереса.
•  В области аптекарского права в настоящее время положениям Кон­ституции соответствует лишь право свободного выбора места размеще­ния, понимаемое как отсутствие объективных ограничений допуска.

Решение Первого Сената от 11 июня 1958 г.

— 1 BvR596/56 —

[…]

ОСНОВАНИЯ

A.

[…]

• […]

Абзац 1 ст. 3 Закона об аптечном деле гласит:

«(1) Разрешение на осуществление деятельности для вновь со­здаваемой аптеки может быть выдано только в том случае, если:

а) создание аптеки для обеспечения снабжения населения ле­карственными средствами находится в общественном интересе и

б) можно предположить, что создание такой аптеки эконо­мически оправдано, и при этом не затрагивается экономическая рентабельность функционирования соседних аптек в том смысле, что они лишаются условий для надлежащего осуществления сво­ей деятельности.

С разрешением может быть связано предписание создать апте­ку в интересах равномерного снабжения лекарствами в каком-то конкретном месте».

• Решением от 29 ноября 1956 г. Правительство Верхней Баварии отклонило заявление заявителя на основании лит. а абз. 1 ст. 3 и лит. б абз. 1 ст. 3 Закона об аптечном деле: создание аптеки, на открытие кото­рой было подано заявление, не отвечает общественному интересу. В Тра- унройте лекарственными средствами должны быть обеспечены порядка 6000 человек. Для этого вполне достаточно существующей аптеки. По со­ображениям заботы об общественном здоровье следует разрешать откры­тие новых аптек лишь в тех местах, где необходимо снабдить территорию с высокой плотностью населения. Аптеки, функционирование которых не обеспечено хорошей экономической базой, более склонны отпускать лекарства без рецепта врача и непозволительно часто выдавать опиаты.

Кроме того, экономическое обоснование для создания новой аптеки не обеспечивалось по той причине, что в среднем на одну аптеку прихо­дится в примерно 7000-8000 жителей. Данное число является минималь­ной границей для функционирования аптеки. Заявителей в их собствен­ном интересе следует оберегать от открытия нежизнеспособной аптеки.

Наконец, открытие новой аптеки затронуло бы экономическую рен­табельность уже существующей аптеки в такой степени, что последняя не смогла бы нормально функционировать.

[…]

Б.

[…]

IV.

При изучении вопроса о совместимости абз. 1 ст. 3 Закона об аптеч­ном деле с абз. 1 ст. 12 Основного закона в первую очередь следует упо­мянуть о значении данной конституционной нормы.

1.  Абзац 1 ст. 12 защищает свободу гражданина в области, особенно важной для современного общества, которое основано на разделении труда: данное положение гарантирует каждому право заниматься любой деятельностью, для осуществления которой он считает себя пригодным, рассматривать такую деятельность в качестве «профессии», иными сло­вами, сделать ее основой своей жизнедеятельности.

[…]

•  […] понятие «профессия» следует трактовать широко. Оно охваты­вает не только те профессии, которые отражены в определенных, иногда даже не только традиционно, но и юридически зафиксированных харак­теристиках профессий, но и свободно выбранные отдельным человеком нетипичные (разрешенные) виды деятельности, из которых затем мо­гут возникнуть новые зафиксированные профессии (ср. также Решение Федерального административного суда (BVerwGE) 2, 89 [92]; 4, 250 [254 и далее]).

[…]

•  […]

б)        Если оценивать возможности вторжения законодателя в охрани­тельную область основных прав исходя из самой нормы Конституции, то формулировка абз. 1 ст. 12 могла бы указать на то, что якобы вторже­ния допустимы только в осуществление профессиональной деятельности, тогда как выбор профессии попросту был бы выведен из области законо­дательного регулирования. Однако смысл нормы не может заключаться в этом. Поскольку понятия «выбор профессиональной деятельности (про­фессии)» и «осуществление профессиональной деятельности (профес­сии)» нельзя разделить таким образом, чтобы каждое из них означало бы лишь ограниченный временной отрезок профессиональной жизни, кото­рый не пересекается с другим; в частности, начало осуществления про­фессиональной деятельности является как началом занятия профессией, так и деятельностью по выбору профессии (при этом часто оно применя­ется только в таком контексте); таким же образом выражающаяся в те­кущей деятельности воля к сохранению профессии и, в конечном счете, добровольное прекращение осуществления профессиональной деятель­ности являются, по сути, одновременно актами выбора профессии. Оба понятия с разных аспектов охватывают единый комплекс «профессио­нальной деятельности» […].

В то же время неверно и толкование, запрещающее законодателю лю­бое вторжение в свободу выбора профессии; такое толкование не соответ­ствовало бы реальной действительности и не привело бы к ясным с юри­дической точки зрения результатам. Законодательная норма, представ­ляющая собой норму, регулирующую осуществление профессиональной деятельности, по общему правилу допустима и тогда, когда она косвенно воздействует на свободу выбора профессии. Это происходит прежде все­го в тех случаях, когда устанавливаются определенные предпосылки для начала осуществления профессиональной деятельности, иными словами, когда начало занятия профессиональной деятельностью зависит от до­пуска. Тот факт, что Основной закон не хотел исключать регулирование допуска, доказывает положение № 19 ст. 74, обосновавшее законодатель­ную компетенцию для «допуска» к определенным профессиям. История становления также свидетельствует о желании, с одной стороны, избе­жать полномочия на ограничение допуска, а с другой – не объявлять вообще недопустимыми многочисленные существующие ограничения допуска […]. Однако законодатель, при написании Основного закона, не дошел до полного предметного и понятийного выяснения проблем; он, в конечном итоге, выбрал формулировку, примыкающую к приня­тому в промысловом праве разделению между «выбором» и «занятием» промыслом, а в остальном осознанно оставил регулирование этого во­проса специальным законам […].

[…]

Таким образом, абз. 1 ст. 12 является универсальным основным пра­вом («свободы профессии»), по крайней мере в том смысле, что содержа­щаяся в предл. 2 оговорка о регулировании, по сути, распространяется как на осуществление профессиональной деятельности, так и на выбор профессии. Однако это не означает, что содержание полномочий законо­дателя относительно каждой из этих «фаз» профессиональной деятель­ности одинаково широко. Поскольку всегда следует учитывать волю Кон­ституции, явно выраженную в абз. 1 ст. 12, о том, что выбор профессии должен быть «свободным», а осуществление профессиональной деятель­ности может регулироваться. Этому соответствует лишь то толкование, согласно которому регулятивное полномочие не охватывает в одинако­вой степени обе «фазы» и законодатель, напротив, тем более ограничен, чем больше он вторгается в сферу действия свободы выбора профессии.

Данное толкование соответствует и основным положениям Консти­туции и лежащим в ее основе представлениям о человеке (BVerfGE 2, 1 [12]; 4, 7 [15 и далее]; 6, 32 [40]). Выбор профессии должен быть актом самоопределения, свободного решения воли отдельной личности; он по возможности должен оставаться нетронутым от вторжения со сторо­ны государственной власти. Посредством осуществления профессиональ­ной деятельности отдельная личность вступает в социальную жизнь, где в интересах других лиц и общественности в целом на нее и могут быть наложены определенные ограничения.

Обобщая вышесказанное, можно констатировать следующее: регуля­тивное полномочие относится как к осуществлению профессиональной деятельности, так и к выбору профессии. Однако оно было предоставле­но ради осуществления профессиональной деятельности, и только под этим углом можно вторгаться в сферу действия свободы выбора профес­сии. Содержательно оно более свободно тогда, когда представляет со­бой инструмент регулирования осуществления профессиональной дея­тельности и тем более ограничено, когда затрагивает выбор профессии.

в)         Что касается содержания регулятивного полномочия, сфера дей­ствия которого определена столь абстрактным образом, то для начала следует выяснить значение понятия «регулировать», в особенности с уче­том свободы выбора профессии. Оно не может означать того, что у зако­нодателя в целом есть более широкий простор для усмотрения, чем при прочей общей оговорке о законе, и того, что он может упорядочить всю область профессионального права и конститутивно определить содер­жание основного права […]. При использовании подобного подхода ос­новное право бы обесценивалось, поскольку его содержание зависело бы от усмотрения законодателя, который, в свою очередь, связан основным правом (абз. 3 ст. 1 Основного закона). Такое положение дел не соответ­ствовало бы значению данного основного права и также вряд ли соот­ветствовало бы особому акцентированию в абз. 1 ст. 12 на «свободном» выборе профессии и, кроме того, вступило бы в противоречие с общей тенденцией раздела об основных правах, которому, как изложил Феде­ральный Конституционный Суд в своем решении от 16 января 1957 г. (BVerfGE 6, 32 [40 и далее]), уже не известны «номинальные» основные права. Более того, в данном случае действует разработанный в решении от 15 января 1958 г. (BVerfGE 7, 198 [208 и далее]) принцип, согласно ко­торому, если законодатель вторгается в сферу действия основных прав, то в качестве исходной точки своего регулирования он должен выбрать значение основного права в социальном строе. Не он свободно определя­ет содержание основного права, а, наоборот, из основного права может вытекать содержательное ограничение его законодательного полномо­чия. В абз. 1 ст. 12 закреплено ясное материальное ценностное решение Основного закона для определенной важной сферы жизни; поэтому за­конодатель здесь не столь свободен, как, например, при применении об­щего принципа равенства, представляющего собой правовой принцип, действующий в зависимости от государственной власти, и конкретное содержание которого законодатель устанавливает для определенных жизненных условий с учетом соответствующих в данных обстоятель­ствах представлений о справедливости.

С другой стороны, «регулировать» не означает того, что законодатель никоим образом не может ограничить основное право. Любое регулиро­вание визуализирует определенные границы. В данном случае понятие «регулировать», очевидно, было осознанно использовано составителями Основного закона вместо обычных «ограничить» или «разграничить», что указывает на то, что здесь, скорее, было задумано более точное определе­ние границ изнутри, т. е. границ, заложенных в сущности самого основ­ного права, но никак не ограничения, при помощи которых законодатель мог бы распоряжаться предметным содержанием основного права, тем самым сужая естественную область действия, вытекающую из рацио­нального раскрытия смысла.

г)         Основное право призвано защищать свободу индивида, а регуля­тивная оговорка – обеспечить достаточную защиту интересов общества.

Как уже было показано, притязание отдельного человека на свободу тем сильнее, чем сильнее ставится под вопрос его право на свободный выбор профессии; защита общества становится тем более насущной, чем боль­ше ущерб и угрозы, которые могут возникнуть из полностью свободного осуществления профессиональной деятельности. Если как можно более действенным способом попытаться удовлетворить оба требования, кото­рые в любом социальном правовом государстве легитимны в одинаковой степени, то решение можно будет найти только в результате тщательно­го взвешивания противостоящих друг другу и, возможно, даже проти­воборствующих интересов. Если считать, что по смыслу Основного за­кона свободная человеческая личность является наивысшей ценностью, в связи с чем ей также и при выборе профессии должна гарантироваться большая свобода, то из этого следует, что эту свободу можно ограничить лишь настолько, насколько это необходимо для общего блага.

Исходя из Конституции, в отношении вторжения законодателя в сфе­ру действия основного права существует требование дифференциации, принципы которой, обобщая, можно описать примерно следующим образом:

Свобода осуществления профессиональной деятельности может быть ограничена путем «регулирования», если разумные соображения общего блага делают это целесообразным. В то же время свобода выбора профес­сии может быть ограничена только в той мере, в которой этого требует защита крайне важных общественных благ, то есть в той мере, в которой под вопрос ставится защита ценностей, которые по результатам тщатель­ного взвешивания имеют преимущество перед притязаниями отдельной личности на свободу, и когда эта защита не может быть обеспечена иным образом, а именно средствами, не ограничивающими или в меньшей степени ограничивающими свободу выбора профессии. Если вторжение в сферу действия свободы выбора профессии неизбежно, то законодатель всегда должен выбирать такую форму вторжения, которая в наименьшей степени ограничивает основное право.

Для объема регулятивного полномочия вытекает несколько «ступеней»:

Законодатель наиболее свободен в тех случаях, когда он осуществляет чистое регулирование осуществления профессиональной деятельности, не воздействующее на свободу выбора профессии, а только определяет, каким образом представители той или иной профессии должны осуще­ствлять свою профессиональную деятельность. В данном случае в боль­шой мере могут проявляться соображения целесообразности; согласно им нужно определить, какие ограничения следует наложить на занятых данной профессией, чтобы защищаться от ущерба и угроз для обществен­ности. Идея содействия определенной профессии для достижения более высокого социального результата от деятельности ее представителей мо­жет оправдывать нормы, ограничивающие свободу осуществления про­фессиональной деятельности. В этом смысле защита основного права ограничивается от возложения неконституционных, к примеру, чрезмер­но обременительных или неприемлемых, законодательных предписаний; если отойти от этих исключений, то следует отметить, что ущемление свободы профессии, о которой здесь идет речь, не так ощутимо касается носителя основного права, поскольку он уже является представителем данной профессии, и его права на осуществление профессиональной дея­тельности не затрагиваются.

Регулирование, ставящее возможность начать заниматься профес­сиональной деятельностью в зависимость от выполнения определенных предпосылок и, тем самым, затрагивающее свободу выбора профессии, оправдано лишь в тех случаях, когда необходимо защищать крайне важ­ный общественный интерес, превосходящий свободу отдельной лично­сти. При этом очевидно существует значительное различие – отмеченное также судебной практикой и литературой (ср. Шойнер (Scheuner). Указ. соч. С. 25 и приведенные им ссылки) – между «субъективными» пред­посылками, касающимися предварительного образования и обучения, и объективными условиями допуска, не связанными с личной квалифика­цией претендента на профессию, на которые он не может воздействовать.

Регулирование субъективных предпосылок занятия профессией явля­ется частью правового устройства профиля профессии, оно дает доступ к профессии только для определенных – как правило, формально – ква­лифицированных претендентов. Подобное ограничение легитимируется из сути дела, оно основано на том, что многие профессии требуют наличия определенных технических знаний и навыков (в широком смысле), обре­таемых только теоретическим и практическим обучением, и что занятие этими профессиями без подобных знаний было бы либо невозможно, либо некомпетентно или же могло принести вред или даже угрозы для общества.

Законодатель только конкретизирует и «формализует» данное требование, вытекающее из конкретных жизненных обстоятельств; отдельная личность должна лишь пройти формальное обучение, чтобы надлежащим образом осуществлять свою профессиональную деятельность. Данное ограничение свободы оказывается, таким образом, адекватным средством предотвраще­ния возможного ущерба и угроз; оно не является несправедливым и потому, что в одинаковой степени затрагивает всех претендентов на профессию, ко­торые еще до выбора профессии могут оценить, смогут ли они выполнить требуемые предпосылки. Здесь действует принцип соразмерности в том смысле, что предписанные субъективные предпосылки должны касаться вопроса надлежащего выполнения профессиональной деятельности.

Иначе обстоит дело при установлении объективных условий допуска к профессии. Их выполнение попросту не во власти влияния отдельной личности. Они однозначно противоречат смыслу основного права, ибо даже тот, кто благодаря выполнению всех требуемых от него предпосы­лок уже реально осуществил выбор профессии или ему было позволено его совершить, тем не менее может быть не допущен к осуществлению профессиональной деятельности. Данное ограничение свободы тем бо­лее значимо и воспринимается тем более тяжело, чем дольше и специа- лизированнее было предварительное образование и обучение, и, таким образом, чем более однозначно при выборе этого обучения была выбра­на именно данная конкретная профессия.

Поскольку изначально непонятно, какой непосредственный ущерб может быть причинен осуществлением профессиональной деятельно­сти профессионально и морально квалифицированным претендентом, то вряд ли можно доходчиво изложить действующую взаимосвязь ме­жду ограничением выбора профессии и намеченным успехом. Опасность проникновения чуждых делу мотивов поэтому особенно велика; в этом контексте прежде всего следует упомянуть мысль о том, что ограниче­ние доступа к профессии должно служить защите от конкуренции уже занятых данной профессией – мотив, который, согласно общему мне­нию, никогда не мог бы оправдать вторжение в свободу выбора профес­сии. Посредством выбора столь грубого и радикального способа «блоки­рования» полностью подходящих по профессиональным и моральным (что презюмируется) качествам претендентов для допуска к профессии право отдельной личности на свободу может быть нарушено особенно чувствительным образом, не говоря уже о возможном конфликте данно­го способа с принципом равенства. Отсюда следует сделать вывод о том, что для обоснования необходимости подобного ограничения свободы необходимо предъявлять особенно строгие требования; в целом подоб­ное вмешательство в сферу действия свободы выбора профессии может быть оправдано лишь защитой от доказанных или существующих с вы­сокой степенью вероятности угроз важному общественному благу; цели содействия прочим общественным интересам, заботы о социальном пре­стиже некоторой профессии путем ограничения числа занятых в ней лиц для этого недостаточно, хотя в остальных случаях подобные цели и могут оправдывать принятие тех или иных законодательных мер.

Законодатель должен осуществлять регулирование согласно абз. 1 и 2 ст. 12 в разумной мере, то есть на той «ступени», которая влечет за собой наименьшее вторжение в сферу действия свободы выбора профессии, и мо­жет перейти на следующую «ступень» лишь тогда, когда с высокой долей ве­роятности можно показать, что с ожидаемыми угрозами нельзя действенно бороться при помощи (конституционных) средств предыдущей «ступени».

[…]

• Ограничения регулятивного полномочия, вытекающие из основно­го права, являются материальными конституционными предписания­ми, которые направлены, в первую очередь, в адрес самого законодателя. За их соблюдением, однако, должен следить Федеральный Конституци­онный Суд. Если же ограничение свободы выбора профессии ставится под вопрос на «последней ступени» (объективных предпосылок допуска), Федеральный Конституционный Суд для начала должен проверить, на­ходится ли под угрозой важное общее благо и может ли законодательное регулирование вообще служить защите от данной угрозы. После этого он должен проверить, необходимо ли именно такое вторжение для защиты данного блага, иными словами, не смог ли законодатель защитить благо посредством регулирования на одной из предыдущих ступеней.

Против проверки в названном последним направлении было возра- жено, будто бы такая проверка выходит за компетенцию суда: суд не в со­стоянии оценить, необходимы ли определенные законодательные меры, поскольку он не может знать, существуют ли другие, столь же действен­ные меры и способен ли законодатель такие меры реализовать; это мож­но предусмотреть лишь зная все жизненные обстоятельства, а также политические возможности законодательства. Данная точка зрения, пре­жде всего по практическим соображениям устанавливающая узкие пре­делы полномочия проверки со стороны Федерального Конституционно­го Суда, порой подкрепляется тем, что суд, претендуя на столь широкое полномочие проверки, может вторгнуться в сферу законодателя и, тем самым, нарушить принцип разделения властей.

Федеральный Конституционный Суд не может согласиться с подоб­ным взглядом.

Суду делегирована защита основных прав от законодателя. Если из толкования определенного основного права вытекают границы для воли законодателя, суд должен иметь возможность следить за соблюде­нием таких границ; он не может уклониться от выполнения данной зада­чи, если, по сути, не хочет в большом объеме обесценить основные права и лишить смысла компетенцию, возложенную на него Основным законом.

Часто выдвигаемое в этой связи требование, согласно которому за­конодатель должен иметь свободный выбор между несколькими, равно пригодными средствами, не касается обсуждаемой здесь проблемы. Оно подразумевает нормальный случай основного права, который не содер­жит ступенчатые охранительные области (как, например, в BVerfGE 2, 266). Здесь законодатель действительно свободен при выборе между не­сколькими равно пригодными мерами – внутри определенных границ – поскольку все они касаются одного и того же основного права в своем едином, не являющемся ступенчатым содержании.

Если же речь идет об основном праве, которое содержит области боль­шей или меньшей защиты свободы, то Федеральный Конституционный Суд должен иметь возможность проверять наличие предпосылок регу­лирования на той ступени, на которой основное право наиболее защи­щено, иными словами, надо иметь возможность проверить, не суще­ствовало ли достаточно законодательных мер на более низких ступенях, и действительно ли такое вторжение было необходимо. Если же предо­ставить законодателю свободный выбор и между «равно пригодными» средствами, находящимися на разных ступенях, то практически это мо­жет привести к тому, что вторжения, наиболее сильно ограничивающие основное право, из-за своей пробивной силы, наиболее пригодной для до­стижения намеченной цели, выбирались бы чаще всего, и затем с ними приходилось бы мириться без проверки. Все это не гарантировало бы эффективную защиту сферы свободы, которую абзац 1 ст. 12 Основного закона хочет защищать наиболее устойчиво.

[…]

V.

[…]

Бесспорно, что здоровье населения является важным общественным благом, защита которого может оправдать ограничения свободы отдель­ной личности; бесспорным является также то, что отлаженное упорядочен­ное снабжение лекарствами необходимо для защиты здоровья населения.

[…]

VI.

Вышеизложенное свидетельствует о том, что высказанные законода­телем опасения относительно свободы размещения аптек не были пред­ставлены такими вероятными, что на них – при сохранении действую­щего законодательства в области аптек и лекарств – можно было бы ос­новывать наиболее сильное ограничение свободного выбора профессии, а именно отделение полностью квалифицированных претендентов от са­мостоятельного осуществления занятия профессией аптекаря.

[…]

VII.

[…]

Как было изложено ранее, статья 3 абз. 1 Закона об аптечном деле не­конституционна. Поэтому основанные на данной норме решения Пра­вительства Верхней Баварии нарушают основное право заявителя, вы­текающее из абз. 1 ст. 12 Основного закона, и должны быть отменены. Одновременно в решении следует заявить о ничтожности абз. 1 ст. 3 За­кона об аптечном деле – включая и находящееся в неразрывной связи с предл. 1 предл. 2 (абз. 2 и 3 § 95 ФЗКС).

Список принятых сокращений

ВЗC – Высший земельный суд

ГГУ – Германское гражданское уложение

ЕКПЧ – Европейская конвенция по правам человека

ЕСПЧ – Европейский суд по правам человека

ЗТК – Закон о связи

ОЗ – Основной закон

РАЗИ – Закон об изменении и дополнении правовых норм, регулирующих вопросы садоводства от 28 июля 1969 г

РАСП – Закон о защите при расторжении договора и иные нормы, регулирующие вопросы садоводства

РАФ – Леворадикальная террористическая группировка «Фракция Красной Армии»

УПУ – Уголовно-процессуальное уложение

ФЗКС – Федеральный закон о Федеральном Конституционном Суде